– Маша….– нежно, с отчаяньем шепчу я, касаясь пальцами ее щеки. Она отрицательно качает головой, перехватывает мои руки, опуская их вниз, потом ее теплые ладошки обхватывают мое лицо, она тянет меня к себе, прижимаясь лбом к моему лбу.

– Прости меня, Марк. Мне это было нужно, чтобы почувствовать себя живой. Мне так жаль, извини, – шелестит ее голос едва слышно.

– Ты не почувствовала? – с замиранием сердца спрашиваю я.

– Нет… – качает головой, и я вижу слезы, стекающие по ее щекам. Я не думал, что боль бывает с кулаками. Я ощутил физический удар прямо в солнечное сплетение, когда я меньше всего ожидал его. Меня даже шатнуло в сторону, но я устоял.

– Уйди, пожалуйста… – твердо и в тоже время потерянно шепчет Маша, не глядя на меня.

– Ты…– неуверенно начинаю я.

– Я ничего с собой не сделаю, Марк. Уйди.

Я ухожу, чувствуя себя разбитым и поверженным. Я мечтал получить ее много лет, но почему же у меня такое ощущения, что она далека от меня, как никогда раньше?

Чтобы не сойти с ума у меня два лекарства – алкоголь и бурная деятельность. Но я не могу снова выбрать первое, не сейчас, когда в моей ванной закрылась маленькая несчастная женщина, которую кто-то заставил очень сильно страдать, и я даже знаю, кто именно. Я понял сразу, стоило мне увидеть его. Как другие не замечали очевидного? Димитрий Солнцев – безжалостная машина для зарабатывания денег, но несомненно умеющий ослеплять, пускать пыль в глаза, но не мне. Я уверен, что он тоже возненавидел меня с первого взгляда, потому что я единственный видит, что он из себя представляет. И я единственный, кто никогда не пытается быть вежливым и милым с людьми, которые вызывают во мне лишь неприязнь. Дело даже не в ревности.

Я узнаю, что он сделал, а потом убью. Еще не знаю, как, но я сделаю это.

Маша появляется не раньше, чем через час. Я к тому времени заканчиваю уборку в спальне, и уже вовсю занимаюсь грязной посудой на кухне.

– Я надела твою футболку, – смущенно произносит она, когда услышав шаги, я поворачиваюсь с мокрой тарелкой в руках. – И твои носки… Я не нашла подходящей обуви, а тут так грязно, что босиком ходить опасно.

Я медленно киваю, изучающе скользя по ней взглядом. Мне стоит вести себя, как обычно, в саркастически-легкомысленной манере, но это почти невыполнимая задача. Она неловко жмется к косяку, не осмеливаясь пройти внутрь. Моя футболка Маше сильно велика и выглядит, как балахон, почти до колен, носки похожи гольфы, но мне не хочется шутить и улыбаться по этому поводу. Я смотрю на ее бледное лицо, сверкающие серебром высушенные волосы, на полотно сжатые губы. Куда ты спрятала мою принцессу? Верни мне ее. Верни нам нашу магию, наше безумное притяжение. Перестань смотреть на меня, словно я бездомный щенок, которого следует пожалеть.

– Я думала, у суперзвезд есть собственный штат прислуги, и они не занимаются мытьем полов и посуды собственноручно, – Маша делает еще одну попытку вывести меня из зачарованного состояния. Пена капает с тарелки на пол на мои домашние светлые брюки. Я не отвечаю, отворачиваясь к мойке, и продолжаю свое занятие.

– Если ты не в курсе, то я с некоторого времени из лиги суперзвезд перешел в лигу аутсайдеров. Все киностудии и режиссеры внесли меня в черный список, а мой агент выставил мне счёт на пол миллиона и свалил, – сухо сообщаю я.

– Прости, я не знала, – ее голос звучит ближе. Она все-таки вошла. Осмелилась. Каждая мышца в моем теле напрягается, когда я чувствую, насколько она близко. Запах моего геля для душа щекочет ноздри.

– Ты бы знала, если бы читала мои письма. Если бы просто интересовалась моей жизнью. Все таблоиды кричали мое имя последние месяцы. А ты не знала. Великолепно, Маш.

– Извини, – прикосновение ее ладоней к спине заставляет меня практически подпрыгнуть. Словно ожог. Словно сквозь хребет она пробралась своими пальцами и сжала мое сердце. Безжалостная девочка.

– Если снова собираешься трахнуть мой мозг, сразу говорю – не прокатит.

– Тебе же понравилось, Марк.

Она забирается ладонями под мою футболку, прижимаясь сзади своим упругим телом, которое пахнет мной. Но оно не мое…

– Маша, прекрати, – решительно отрываю ее от себя. Закрываю воду, и, поворачиваясь, нахожу ее сидящей на стуле и листающей недельную газету.

Наверное, я готов бы вечность – вот так смотреть на нее, в моей футболке, на моей кухне, листающей газету со статьями обо мне. Даже если в этих статьях одна грязь.

Вытираю руки и сажусь напротив. Она поднимает на меня фиалковый взгляд, улыбается одними губами. Не могу удержаться и улыбаюсь в ответ.

– Что будем делать? – спрашивает Маша, отодвигая газету в сторону. – Секса ты не хочешь. Есть у тебя нечего. Придется идти гулять.

Меня бросает в жар от ее слов.

– Кто сказал, что я не хочу? – возмущенно спрашиваю я. – Но позавтракать тебе нужно. Тебя кормили в самолете?

– Конечно. Но это было… – она смотрит на настенные часы. – Часов десять назад, – И давай вызови бригаду поломоек, я не хочу ночевать в такой грязи.

– У меня нет денег, Маш, – ухмыляясь, признаюсь я.

– Совсем? – недоверчиво спрашивает она.

– Совсем, – подтверждаю я с тяжелым вздохом.

– Значит, все, что тут пишут, правда? – она кивает на газету.

– Да, частично, – признаюсь я.

– Ты промотал гонорар за фильм за какие-то несколько месяцев?

– Так получилось, – пожимаю плечами, доставая сигарету из пачки на столе.

– Я заплачу. Я могу дать тебе денег, если у тебя проблемы, – предлагает Маша. И я уверен, что она делает это искренне и от души. Но в нашей семье есть принципы, о которых я не забыл.

– Я не возьму, – категорично отвечаю я.

– Тогда придется мыть полы самому.

– Я вымою.

– Не глупи, Марк. Звони в агентство по уборке. Сегодня я угощаю, а завтра ты пойдешь искать работу. Понял меня?

– Как скажешь, – с глупой улыбкой киваю я. Я соглашаюсь и выполняю ее пожелание. Звоню в долбанное агентство.

Мыть полы во всем доме самому совсем не хочется, если честно….

Она выбирает мне одежду, перекидав на пол половину гардероба.

– Марк, тебе сколько лет? Когда ты перестанешь одеваться, как подросток во время стадии отрицания? – возмущенно восклицает она, вытаскивая футболку с прорезями на спине и животе. – Любишь демонстрировать кубики, извращенец? Так одевались стриптизеры в клубе, в котором я работала.

– Ты работала в клубе? – у меня глаза лезут на лоб, когда она отвечает.

– Да, гоу-гоу. Не могла поступить в ВУЗ, пришлось подрабатывать тем, что умела.

– Не могу поверить… Ты же балерина.

– Нет, и уже давно. Мое сердце не переназначено для подобных нагрузок. Вот эта подойдет, – Маша бросает в меня белую футболку с эмблемой клуба каскадеров, в котором я работал когда-то…. «Тайгерс». Нервно сглатываю. Футболка напоминает мне о Джоше Каперски и всех сложных событиях, которые произошли в моей жизни в последнее время. И тут меня осеняет…